11.4.22

Хочу без имен, без прозвищ сегодня. Адресовать всё только на «ты» определённым лицам да посложнее бы завуалировать. И пусть читающий сам разбирается в том, для кого текст, почему и зачем.

С мамой сегодня говорила.

— Ты как тот петух — пока не пнешь, птица гордая не полетит, — возмутился голос, доносящийся из динамиков. В ответ последовало протяжное и недовольное мычание. — Чего «угу»? — мама смягчилась, проговорив изменённым забавным голосом; таким, каким обычно разговаривают в порыве нежности.

— А ещё он рассказал, что ты оперу любишь. Я аж опешила, говорю: «Чтобы мой ребёнок оперу любил? Никогда такого не было», — удивилась, почти сразу же спросила: «правда что ли?» и поинтересовалась тем, что мне нравится.

На душе почему-то стало тепло, хоть и злюсь за то, что ты рассказываешь семье обо мне больше, чем я сама. Двоякое ощущение раздражения и благодарности.

А ты меня и вовсе удивляешь, с каждым разом открываясь шире, позволяя проникать в твою душу глубже. Делишься тем, что тревожит; только помогаешь собрать этот непосильный кубик Рубика.

«У меня есть близкие люди, и тебя бы я отнёс к ним без сомнения». И не знаю ведь, как относиться к подобным словам. Подвох ищу авось на эмоциях написал или чтобы не обидеть. Солгу, если скажу, что мне не было приятно. И удовольствие от прочитанного было получено вовсе не от былой симпатии, а от столь неожиданного и прямого заявления; пусть и длилось оно мимолётно, потому как вникая в остальное содержимое диалога, хотелось лишь посочувствовать и обнять. Не виноват ведь ты в одновременно чужих, но таких родных судьбах, что запутались, втянув тебя маленького во что-то своё — неразрешимое.

Ночь уютная была. Комфортная, как выразился один, а потом подхватил и второй. С первым так вообще слишком откровенное утро получилось.

Жалею ли? Пока не чувствую. Легче ли? Отчасти. Призналась ведь во многом, пусть и, наверное, догадывался ты. Рассказала о каких-то вещах, о каких даже некоторым не ведала. Страшно ли? Возможно. От чего? От непонимания. Сонный был, вдруг забудешь под утро какую-то часть, а спросить уж не решишься, оставшись с неполной картиной сказанного.

Хочешь знать, чем вызван страх непонимания? О вещах говорила таких, что не каждому вникнуть под силу. Приподняла шторки жизни личной, мыслей блуждающих и призадумалась, выдвинув к себе же самой очередные претензии:

«С таким отношением и поведением ты совсем выбиваешься из образа «идеальной», коей совсем не являешься. Так ведь нельзя. Ты должна быть примером, неким однолюбом, отдающим всё одному — родному, а поступаешь, как маленькая девочка, падая к каждому, кто проявил интерес. Тебя ведь все друзья одного человека золотом считают, восхваляют. Не соответствуешь, творишь что-то безобразное. Глупая».

Надеюсь, понял ты, о каком настроении я говорила, о какой атмосфере, исходящей от человека и совместных разговоров.

Чувствую странно себя, уже открыто заявив, что ко всем, кроме одного, оставшегося в мыслях на чуть дольше положенного, в определённые моменты что-то маленькое ёкало, да потухало быстро, потому как голова всё же есть на плечах, а дружба важнее.

Объясниться лично даже захотелось в какой-то момент, написать после ухода да попытаться оправдаться. Бессмыслица ведь.

Не знаю. Не покидает спокойствие, вызванное ни то усталостью, ни то внутренней верой в правильность совершенного. Пусть всё будет во благо. Не хочу никого терять.