6April
5 апреля 2022
День какой-то сумасшедший. Совсем не ожидала, что он закончится именно так; Фиалка, думаю, тоже. Честно, устала уже придумывать какие-то позывные, но с ними ведь интереснее; с каждым разом всё тяжелее награждать кого-то именем цветка, животного или ещё чего-либо. Но мне нравится. В жизни бы случайно не оговориться.
Вечер прекрасный был; а вино, о котором я уже на сто раз с изумленными глазами рассказала Ворону и Крапивнице, вообще какое-то магическое. Ни одно вино ещё в моей жизни не было столь вкусным и богатым, хоть и престижный и редкий алкоголь в семьей моей не был чем-то запредельным.
Смешные такие, что Ворон, что Ласточка; обрадовались в хорошем смысле моему нетрезвому состоянию. Говорю же, вино волшебное. От пива мне не так весело и легко. Хоть и загналась чуток, разговорилась с Крапивницей, всё равно вечер отлично провела.
Семицветик удивила очень. Виделись мы с ней редко, по особым случаям. А она за столом при всех выдаёт, мол «хочу видеть тебя на своём дне рождения». Слушала её сегодня много, правильные вещи девочка говорит. Осмысленная. Может, получится что?
Хочется писать, а не пишется совсем. Всех обняла, насытилась энергией; довольная. В какой-то момент совсем отключилась от происходящего, погрузившись в диалог с Совушкой. Подумал, что издеваюсь над ним; мысли просто путались. Признание в том, что если нас всех не будет в его жизни, то у него вообще никого не останется, как услада для ушей. Дорожить должен, а он, дурак, иногда вещи такие творит, что отвернуться моментами хочется очень.
Собираюсь уходить, остановилась на пороге; Совушка ко мне спиной стоит, обувается. Развернулся, подошёл ближе, да настолько, что даже самый тощий человек не поместится между нами. Смотрит прищуренными глазищами, а мои бегают туда-сюда от одного карего к другому. Ухмыляется и качается головой. Я отхожу и падаю на самое дно; а в мыслях всё крутится: «догадался». Покурили, распрощались. Когда подходила обниматься, вновь улыбнулся; так до жути неприятно приятно, что аж внутри всё свербит. Прижал да пальцами гладить начал. Тут-то я и поняла, что совершила ошибку. Если и вправду смышлёный, точно бы понял всё.
Возвращаюсь к ребятам, а в голове всё прошедшая ситуация крутится; не отпускает никак. Ворон беспокоится, расспрашивает, а я поделиться не могу ни с кем, кроме Ириски. Ловлю расфокус, но продолжаю чувствовать на себе чужие глаза. Ворон говорит что-то вроде: «перестань уже думать», а я не могу совсем. Обещал научить. Прозвучало ещё: «Я даже представить не могу, сколько мыслей постоянно крутится в твоей голове». Лучше не представляй, Ворон, не самая удачная затея.
Бесит то, что большую часть разговоров не запомнила. Не люблю я это. Хочется прокручивать их снова и снова, анализировать, извлекать что-то. Да просто хочется помнить.
В какой-то момент прибежала к Ириске, не выдержала совсем. Она смеётся и говорит мне: «Как я обожаю вот это твоё протяжное «бляяяяять»; сразу понимаю, что сейчас что-то будет». А я не могу уже, меня распирает просто; но делиться с остальными — не вариант. Когда-нибудь точно, но не сейчас. Не хочу быть непонятной, приравненной к кому-то; хоть и глаза многим откроет на то, почему я веду себя так, но всплывет если, испортит только. Мне этого не надо, как, собственно, и остальным.
Иногда думаю, что когда упрашиваю прийти ко мне, только бы не сидеть в одиночестве, то кажусь очень жалкой, не способной самой справиться с навалившимся.
Как бы утром разбитой не проснуться от переизбытка полученных эмоций; видеть ведь совсем никого не захочется. И я сомневаюсь, что в этот раз смогу себя пересилить.
Интересно, а когда ребята сидят без меня, посещает ли их мысль, что «кого-то» не хватает?
День какой-то сумасшедший. Совсем не ожидала, что он закончится именно так; Фиалка, думаю, тоже. Честно, устала уже придумывать какие-то позывные, но с ними ведь интереснее; с каждым разом всё тяжелее награждать кого-то именем цветка, животного или ещё чего-либо. Но мне нравится. В жизни бы случайно не оговориться.
Вечер прекрасный был; а вино, о котором я уже на сто раз с изумленными глазами рассказала Ворону и Крапивнице, вообще какое-то магическое. Ни одно вино ещё в моей жизни не было столь вкусным и богатым, хоть и престижный и редкий алкоголь в семьей моей не был чем-то запредельным.
Смешные такие, что Ворон, что Ласточка; обрадовались в хорошем смысле моему нетрезвому состоянию. Говорю же, вино волшебное. От пива мне не так весело и легко. Хоть и загналась чуток, разговорилась с Крапивницей, всё равно вечер отлично провела.
Семицветик удивила очень. Виделись мы с ней редко, по особым случаям. А она за столом при всех выдаёт, мол «хочу видеть тебя на своём дне рождения». Слушала её сегодня много, правильные вещи девочка говорит. Осмысленная. Может, получится что?
Хочется писать, а не пишется совсем. Всех обняла, насытилась энергией; довольная. В какой-то момент совсем отключилась от происходящего, погрузившись в диалог с Совушкой. Подумал, что издеваюсь над ним; мысли просто путались. Признание в том, что если нас всех не будет в его жизни, то у него вообще никого не останется, как услада для ушей. Дорожить должен, а он, дурак, иногда вещи такие творит, что отвернуться моментами хочется очень.
Собираюсь уходить, остановилась на пороге; Совушка ко мне спиной стоит, обувается. Развернулся, подошёл ближе, да настолько, что даже самый тощий человек не поместится между нами. Смотрит прищуренными глазищами, а мои бегают туда-сюда от одного карего к другому. Ухмыляется и качается головой. Я отхожу и падаю на самое дно; а в мыслях всё крутится: «догадался». Покурили, распрощались. Когда подходила обниматься, вновь улыбнулся; так до жути неприятно приятно, что аж внутри всё свербит. Прижал да пальцами гладить начал. Тут-то я и поняла, что совершила ошибку. Если и вправду смышлёный, точно бы понял всё.
Возвращаюсь к ребятам, а в голове всё прошедшая ситуация крутится; не отпускает никак. Ворон беспокоится, расспрашивает, а я поделиться не могу ни с кем, кроме Ириски. Ловлю расфокус, но продолжаю чувствовать на себе чужие глаза. Ворон говорит что-то вроде: «перестань уже думать», а я не могу совсем. Обещал научить. Прозвучало ещё: «Я даже представить не могу, сколько мыслей постоянно крутится в твоей голове». Лучше не представляй, Ворон, не самая удачная затея.
Бесит то, что большую часть разговоров не запомнила. Не люблю я это. Хочется прокручивать их снова и снова, анализировать, извлекать что-то. Да просто хочется помнить.
В какой-то момент прибежала к Ириске, не выдержала совсем. Она смеётся и говорит мне: «Как я обожаю вот это твоё протяжное «бляяяяять»; сразу понимаю, что сейчас что-то будет». А я не могу уже, меня распирает просто; но делиться с остальными — не вариант. Когда-нибудь точно, но не сейчас. Не хочу быть непонятной, приравненной к кому-то; хоть и глаза многим откроет на то, почему я веду себя так, но всплывет если, испортит только. Мне этого не надо, как, собственно, и остальным.
Иногда думаю, что когда упрашиваю прийти ко мне, только бы не сидеть в одиночестве, то кажусь очень жалкой, не способной самой справиться с навалившимся.
Как бы утром разбитой не проснуться от переизбытка полученных эмоций; видеть ведь совсем никого не захочется. И я сомневаюсь, что в этот раз смогу себя пересилить.
Интересно, а когда ребята сидят без меня, посещает ли их мысль, что «кого-то» не хватает?