17March
17.3.22
Почему каждый раз, когда мне задают вопросы: «как у тебя дела? что-то случилось?», пальцы сами непроизвольно печатают: «всё нормально, не переживай», пока в голове бегущей строкой раздражающе мелькает: «помогите мне».
Целый день ничего не писала в беседу, и Ласточка единственный, кто поинтересовался, всё ли у меня хорошо. Приятно. Сам ли догадался или кто надоумил — уже другой вопрос.
Хотелось бы подобное и от Совушки услышать. Он ведь никогда не интересовался моими делами. Сухо отвечал: «у меня все хорошо», рассказывал какие-нибудь истории, плакался или же просто со мною спал: закидывал ноги на мои, руками обвивал тело, сопел на ушко и говорил во сне, а наутро сбегал, словно никогда не хотел оказаться в одной постели.
Дурак ты, Совушка, какой же ты дурак. И я дура, раз ведусь на твои манипуляции и ищу каких-то знаков в карих глазах, находящихся в нескольких сантиметрах, потому как лежим мы рядышком — поперёк кровати — ты в телефоне, я в телефоне, а напротив Ириска со своим другом вместе залипают в один экран. Что-то невнятно шепчешь мне, шутишь, а веки прищурены, бегают от моих глаз к губам. Думаешь о поцелуе или просто играешься, зная, что я за тобой слежу?
Забавный ты, Совушка. О друзьях говоришь, об их отсутствии, а как дела совсем плохи становятся, первым прилетаешь к нам в гнездышко, поддержки ищешь. Гордо отнекиваешься, закрываешься от всех, а за очередной скуренной сигаретой рассказываешь, как тебе на самом деле стрёмно признаться во всём, что сьедает живьём. А ведь малышки ведутся на твои пьяные речи и вьющиеся волосы, толку-то? Если за последние полгода ты совсем по рукам пошёл, от одной к другой скачешь, ищешь чего-то, а потом мешаешь с грязью каждую встречную.
Глупый ты, Совушка. Не ценишь ты дружбу искреннюю, не волнуешься совсем ни о других, ни о себе. Не любишь ты никого в этом мире, кроме искусственного счастья, избавиться от которого вовсе не хочешь, лишь лжёшь, что другим, что себе.
Я не люблю тебя, Совушка, слишком уж неподходящие мы. Как говорила Крапивница: «вот сижу я между вами и чувствую, насколько вы разные. Совсем иная энергетика. Как два полюса, что отталкиваются друг от друга». Но тянет ведь иногда. Солги мне, что тянет, Совушка.
Мне не жаль тебя, Совушка. Мне жаль себя, что ведусь на тебя, ловлю взгляды, всё ещё чего-то жду и радуюсь, когда уделяешь внимание. Нужна ли тебе я вообще, Совушка? Думаю, нет.
Ласточка тоже глупенький. Недоговаривает, хоть и знает, что правда вскроется. Злит меня, а потом падает на колени, только бы ладонями ласкали макушку и ушки, а мне и приятно бывает моментами. Уютно. Спокойно. Пишу всякое разное в твоём дневничке, не надеясь, что вообще когда-нибудь прочитаешь, а сама думаю: «вот бы мне кто такое написал».
Вы же меня совсем не знаете. Только Ворон сумел под кожу залезть, да так, что наутро задумалась, загналась и возненавидела саму себя за ночное откровение.
Иногда хочется Ласточке всё рассказать, от него хоть какой-то толк есть, но страх оголиться был и будет, а потому мне остаётся только нервно теребить края кофты и проглатывать очередное разочарование, вызванное неоправданным ожиданием, потому как вы втроём снова предпочли разговорам траву и веселые видео. Один только вопрос — зачем вы ко мне приходите?
Почему каждый раз, когда мне задают вопросы: «как у тебя дела? что-то случилось?», пальцы сами непроизвольно печатают: «всё нормально, не переживай», пока в голове бегущей строкой раздражающе мелькает: «помогите мне».
Целый день ничего не писала в беседу, и Ласточка единственный, кто поинтересовался, всё ли у меня хорошо. Приятно. Сам ли догадался или кто надоумил — уже другой вопрос.
Хотелось бы подобное и от Совушки услышать. Он ведь никогда не интересовался моими делами. Сухо отвечал: «у меня все хорошо», рассказывал какие-нибудь истории, плакался или же просто со мною спал: закидывал ноги на мои, руками обвивал тело, сопел на ушко и говорил во сне, а наутро сбегал, словно никогда не хотел оказаться в одной постели.
Дурак ты, Совушка, какой же ты дурак. И я дура, раз ведусь на твои манипуляции и ищу каких-то знаков в карих глазах, находящихся в нескольких сантиметрах, потому как лежим мы рядышком — поперёк кровати — ты в телефоне, я в телефоне, а напротив Ириска со своим другом вместе залипают в один экран. Что-то невнятно шепчешь мне, шутишь, а веки прищурены, бегают от моих глаз к губам. Думаешь о поцелуе или просто играешься, зная, что я за тобой слежу?
Забавный ты, Совушка. О друзьях говоришь, об их отсутствии, а как дела совсем плохи становятся, первым прилетаешь к нам в гнездышко, поддержки ищешь. Гордо отнекиваешься, закрываешься от всех, а за очередной скуренной сигаретой рассказываешь, как тебе на самом деле стрёмно признаться во всём, что сьедает живьём. А ведь малышки ведутся на твои пьяные речи и вьющиеся волосы, толку-то? Если за последние полгода ты совсем по рукам пошёл, от одной к другой скачешь, ищешь чего-то, а потом мешаешь с грязью каждую встречную.
Глупый ты, Совушка. Не ценишь ты дружбу искреннюю, не волнуешься совсем ни о других, ни о себе. Не любишь ты никого в этом мире, кроме искусственного счастья, избавиться от которого вовсе не хочешь, лишь лжёшь, что другим, что себе.
Я не люблю тебя, Совушка, слишком уж неподходящие мы. Как говорила Крапивница: «вот сижу я между вами и чувствую, насколько вы разные. Совсем иная энергетика. Как два полюса, что отталкиваются друг от друга». Но тянет ведь иногда. Солги мне, что тянет, Совушка.
Мне не жаль тебя, Совушка. Мне жаль себя, что ведусь на тебя, ловлю взгляды, всё ещё чего-то жду и радуюсь, когда уделяешь внимание. Нужна ли тебе я вообще, Совушка? Думаю, нет.
Ласточка тоже глупенький. Недоговаривает, хоть и знает, что правда вскроется. Злит меня, а потом падает на колени, только бы ладонями ласкали макушку и ушки, а мне и приятно бывает моментами. Уютно. Спокойно. Пишу всякое разное в твоём дневничке, не надеясь, что вообще когда-нибудь прочитаешь, а сама думаю: «вот бы мне кто такое написал».
Вы же меня совсем не знаете. Только Ворон сумел под кожу залезть, да так, что наутро задумалась, загналась и возненавидела саму себя за ночное откровение.
Иногда хочется Ласточке всё рассказать, от него хоть какой-то толк есть, но страх оголиться был и будет, а потому мне остаётся только нервно теребить края кофты и проглатывать очередное разочарование, вызванное неоправданным ожиданием, потому как вы втроём снова предпочли разговорам траву и веселые видео. Один только вопрос — зачем вы ко мне приходите?